Нападение японской эскадры, без объявления войны, на русский флот в гавани Порт-Артура, 9го февраля 1904 года, не подвигло русское командование к ответным мерам. Более того, командующий русским флотом адмирал Оскар Викторович Старк, принял пассивно-оборонительную стратегию, согласно указаниям выше стоящего руководства. На постоянные атаки японской эскадры, русские корабли, отвечали лишь встречным огнём, без малейших попыток контратаковать непрошенных гостей.

Так продолжалось до 8го марта 1904 года, пока командующим Тихоокеанским флотом не был назначен генерал-адмирал Степан Осипович Макаров. Энергичный, боевой офицер с первого дня отказался от оборонительной тактики и взял на вооружение тактику нападения. Командующий прекрасно понимал, что постоянные атаки японских кораблей на Порт-Артур, говорили о том, что где то рядом находится их база. Не теряя ни минуты, Макаров создаёт несколько отрядов, по 2 корабля в каждом, и уже в ночь на 10е марта отправляет их на поиски японской базы.

Разведывательный рейд миноносцев «Решительный» и «Стерегущий» оказался в эту ночь результативным. Они наткнулись на отряд японских кораблей. Согласно приказу адмирала Макарова, миноносцы увеличили ход, намереваясь нанести удар по противнику и тут же повернуть назад, чтобы сообщить о результатах разведки. Но в самый неудачный момент из труб «Решительного» стало вырываться пламя — нередкий случай при самом полном ходе. Это демаскировало русские корабли. Провести внезапную атаку не удалось, и «Решительный» со «Стерегущим» вынуждены были ретироваться, укрывшись от преследователей в тени одного из островов. Лишь когда стало понятно, что японцы потеряли русские корабли из виду, миноносцы двинулись обратно к Порт-Артуру.

По злой иронии судьбы, уже на подходах к своей базе «Решительный» и «Стерегущий» наткнулись на четыре японских эсминца (их называли в то время истребителями миноносцев, контрминоносцами). Эти корабли возвращались из очередного рейда к русской крепости на ту самую базу, местоположение которой выяснили русские моряки. Предназначенные для борьбы именно с миноносцами, японские истребители существенно превосходили русские миноносцы в вооружении, прежде всего артиллерийском. Принимать бой в такой ситуации было не просто опасно, а самоубийственно. К тому же схватка, исход которой был вполне предсказуем, не позволила бы русским морякам сообщить командующему эскадрой Тихого океана о результатах своей разведки. И тогда старший командир, капитан 2-го ранга Федор Боссе принял решение оторваться от противника и любой ценой вернуться на базу. Но решить это оказалось куда легче, чем выполнить. Японские контрминоносцы, буквально вцепились в русские корабли, не отпуская их от себя, все больше сокращая расстояние между ними, пока не прогремели первые выстрелы. Услышав грохот канонады, на помощь японским кораблям подошли ещё 2 крейсера.

«Решительному», имевшему лучший ход и оказавшемуся чуть впереди преследующего японского отряда, несмотря на несколько попаданий, удалось в итоге уйти под прикрытие береговых батарей Порт-Артура. Те, в свою очередь, успели дать всего три выстрела, но этого хватило, что бы эсминцы, преследовавшие русский миноносец, отказались от этой идеи. А вот шедший вторым, миноносец «Стерегущий» оказался под обстрелом сразу четырёх японских эсминцев и двух крейсеров. Насколько неравными были силы, можно представить, если учесть, что против четырех русских орудий огонь вели шестьдесят четыре японских, подавляющее большинство которых имело больший калибр.

Несмотря на такое неравенство, команда «Стерегущего» до последней возможности продолжала отвечать своим огнем на огонь японцев. Но делать это было все труднее. Японские снаряды буквально разрывали миноносец на куски.

Три снаряда попали в полубак, один пробил палубу, ещё один угодил в правый якорь. Оба борта были изрешечены пробоинами от попаданий десятков больших и малых снарядов, в том числе вблизи ватерлинии, через которые при качке в миноносец проникала вода. Были снесли все мачты и трубы, а после того, как очередной снаряд разорвался в машинном отделении, корабль начал быстро терять ход и превращаться в неподвижную мишень.

Смертельно раненный командир «Стерегущего» лейтенант Александр Сергеев отдал последний приказ: «Деритесь так, чтобы каждый выполнил свой долг перед Родиной до конца, не помышляя о позорной сдаче неприятелю родного корабля».

Матросы прибили гвоздями к гафелю изрешеченный Андреевский флаг и продолжили сражение. После часового боя в строю оставалось едва ли десяток русских моряков, которые тем не менее вели огонь по врагу не только из уцелевшего 47-миллиметрового орудия, но даже из ружей.  В 7 часов утра 10 марта 1904 года последнее орудие «Стерегущего» замолчало .

Видя, что русский корабль перестал подавать признаки жизни, японцы прекратили огонь и решили высадить на останки миноносца, каким-то чудом еще державшегося на воде, призовую команду. Ее глазам предстало катастрофическое зрелище: небольшая палуба «Стерегущего» была буквально усеяна телами его защитников, причем многие из них были буквально разорваны на куски. Орудие главного калибра было повреждено попаданием снаряда, другое было вообще сорвано со станины. На миноносце японцы обнаружили 2х живых членов экипажа и ещё 2х выловили в воде.

Возглавлявший призовую команду мичман Хирата Ямазаки отметил в своем рапорте — «Положение миноносца настолько ужасное, что не поддается описанию».

Тем не менее японцы сумели завести на «Стерегущий» буксирный конец и попытались увести его с собой. Но даже лишившись всего экипажа, смертельно раненный корабль не сдался: очень скоро поступавшая через многочисленные пробоины вода переполнила его настолько, что буксирный трос оборвался. К этому времени к месту боя подошли русские крейсеры «Баян» и «Новик», и японцы, заметно потрепанные в схватке со «Стерегущим», предпочли отступить, забрав с собой в качестве пленников четверых оставшихся в живых его моряков. На глазах у адмирала Макарова, державшего флаг на «Новике», сопротивлявшийся до последнего русский миноносец в 9 часов утра 10 марта затонул в двух десятках миль от родной базы.

Подвиг моряков «Стерегущего» был оценен по достоинству: оставшиеся в живых моряки получили  Георгиевские кресты IV степени, а погибшим в 1911 году в Санкт-Петербурге воздвигли памятник, на открытии которого присутствовал сам император Николай II.